С первым проблем не возникло — какая-то очередная «какаяющая на тёмной стороне Луны обезьяна», то есть лишние движения, «красивые» стойки. Уронил парня и сломал руку в суставе — даже пожалел немного. Ну что природа умом обделила и всякой ерундой рукомашистой и ногодрыжеской занимался, причём не один год.

Со вторым — пришлось попотеть, но справились быстро. Диверсионно-штурмовой коротышка, резкий как недержание. Три раза пропорол барионным клинком наши поля, сбивая настройку и перегружая эмиттеры. Ну а на четвёртый раз Эмик врубил какие-то свои «слабые взаимодействия», клинок не застрял, но стал двигаться с трудом. И грохочущий и радостный Бронзовый выпустил в дергающегося в недоумении противника десяток снарядов Жнеца. И всё, конец дуэли.

Можно было бы конечно и Кистенём, но мы с Эмиком решили на дуэлях его использовать только в самом крайнем случае. А лучше — до турнира не использовать.

— Какое злобное дурачьё! — грохотал Бронзовый, когда я ему выложил выводы по причинам «дуэльной активности». — И ведь понятно даже и придурку: мое Величие повергнет в прах любого! Ладно, пусть лезут, всё равно интереснее тренировочных дронов.

— Надо наши возможности показывать поменьше. Работать на этом, условно-достаточном уровне, — уточнил я.

— ЧТОБ Я, ЭНЕУС ЭКВИС, ТАИЛСЯ…

— Турнир, Эмик. Чем меньше к его началу про нас знают…

— ЗНАЮ! Дурачьё! Раздражает! — ворчал ИЛ, но аргументы принял.

А то у Бронзового «победа, слава» и всякое такое в результате выигрыша на турнире были в мысленном кармане. И на даже потенциальную возможность не победить — он реагировал в своём стиле: рёвом, дерганьем. Выходило, что в глубине своего вычислителя — опасался неудачи. Вслух Эмик такого не скажет и не признает, но выходило так.

Впрочем, пока дуэльные бои ограничились одним. И у меня зародилась надежда, что «всяческое дурачьё» от меня всё-таки отвалит. Понять побудительные мотивы я могу, но реально — достали! Как будто я их на самом деле ограбил… Хотя внутренне так и считают, именно потому что «всяческое дурачьё». Но самые придурошные, судя по снижению дуэльной активности — отсеялись, так что надежда жила и помирать не собиралась.

Ну и выматывался я со всеми этими занятиями к концу дня ощутимо. То есть вечером перекинусь парой слов с Себом (и Гиллой, если она у нас), да и завалюсь дрыхнуть. И так протянулась ещё неделя, в которую даже вызовов не было. И я, хоть и выматывался, начал уже прикидывать, а не устроить ли себе отпуск от изучения всякой физики теоретически. И поизучать физику физически: взаимодействие двух тел в горизонтальной плоскости, хех.

Но тут произошло событие, которое меня встряхнуло и всякие мысли о таком и даже сяком отодвинули. А именно, у нас на уборке в апартаментах трудились роботы-уборщики, под управлением моего старенького браскомма. Собрал я их сам, на коленке, из запчастей. Страшные вышли — аж жуть, но обязанности выполняли и вообще про уборку мы с Себом забыли, разве что иногда в брасском вносили корректировки.

И вот, сижу я, позёвываю, думаю уже идти дрыхнуть. И только чудом уворачиваюсь от шипа, пробившего диванную подушку в том месте, где была моя голова! Длинный такой, острый и блестящий шип! Рука автоматом сорвала рассекатель с пояса, ну и отведший манипулятор робот был оперативно пошинкован на оплавленные ломтики. Чисто автоматически — я сам просто тихо херел от происходящего.

— Ты чего это, Гален? — удивлённо свесил голову с библиотечного яруса в натуре граф, оглядел ломтики уборщика, присвистнул. — Можно было и просто разобрать.

— Можно, — задумчиво, беря себя в руки, ответил я. — Надо разбираться, Себ. Меня робот-уборщик только что чуть не прикончил.

— Шутишь⁈ — на что я помотал головой. — Дела-а-а… — протянул Себ, спускаясь с библиотечного яруса.

Проблема в том, что этот робот… да просто не мог на меня напасть, никак! У него вообще не было вычислителя, только приёмник, всеми действиями его управлял браскомм, в котором и была скомпилированная, КОНТРОЛИРУЕМАЯ программа уборки. Шип в манипуляторе, как выяснил я, копаясь в специализации — это нормально. Он для сбора мусора вне помещений, листов всяких. То есть, штатная фигулина, которую я выковырял из всех манипуляторов нашего уборочного воинства, от греха. И стал разбираться, а с чего это мой старый браскомм меня решил прикончить-то? Ревнует к новому, хе… Мда, не смешно ни черта вышло.

Пристальный разбор программы показал, что программа уборки изменена. Мои голо на браскомме были и стали восприниматься программой уборки как мусор соответствующего, требующего накалывания на шип, типа.

— Они за тобой не охотились, — проявил завидную наблюдательность в натуре граф. — Значит это не твоя ошибка программирования, а недавний сбой… Но с чего?

— Себ, это ни хрена не сбой, — констатировал я. — Даже теоретически невозможно. Ну, положим, он мою рожу воспринимает за лист, — потыкал я в браскомм. — Но внесены изменения для положения этого «листа»! Ты много видел роботов-уборщиков, тыкающих шипом в деревья?

— Да я вообще на них внимания не обращаю.

— Я — тоже. Но на затыкивающего дерево шипом — обратил бы. И ты — тоже.

— Ну, в общем, да. Покушение, похоже.

— Точно оно, но как?

— Гал, я твой браскомм не трогал, только голосовые команды…

— Я тебя и не подозреваю, Себ. Хотел бы меня прибить — возможностей понадёжнее и проще тьма. А идиотом я тебя не считаю. Но вот кто и как? — задумался я.

Выходила фигня полная: в программу уборки браскомма внесена довольно грамотно составленная программа. Это вообще-то реально не просто, заставить браскомм живого человека за лист принять! Но проблема в том, что это МОЙ браскомм. И следов взлома его нет вообще. А значит это либо сбой, причём уровня «рассыпанный над городом шрифт, сложившийся в девятитомник „Любовь в Пустоте“ при падении». Либо это полноценный программный взлом. С затиранием следов. А это — доступ к браскомму, соответствующее оборудование и время, час, не меньше.

То есть, у нас полноценное и коварное покушение на меня. Сорвавшееся чудом, но при этом осуществить его из всех имеющих доступ к нашим апартаментам могли только Себ или Гилла. Просто нет времени и возможности у гостей — они под присмотром и долго не задерживаются. Ну, Мари с Хлоей, один раз, причём уже давно, оставались без присмотра. Но вот что они вдвоём, потирая ручки, ладили отложенное во времени покушение на меня… Ну скажем так, я в это верю меньше, чем в злобного Себа с Гиллой. А в их покусительность я не верю совсем. Более того, Себ сам задал терминалу составить график, где он и Гилла были.

— Вот, видишь! — потрясал он графиком.

— Себ, восьмой раз — я вас не подозреваю и что-то такое, — вздохнул я. — Кстати это — нихера не доказательство, — потыкал я в распечатку.

— Эмм… Ну да, сам факт взаимодействия с вычислителем зафиксирован только тебя и меня. И только голосом…

— А изменения были внесены, причём недавно. Значит — наш терминал взломан, как и браскомм.

— Как-то слабо верится, что взломан. Хотя ты прав — других вариантов нет.

Выходила крайне неприятная ситуация. Судя по показаниям терминала у нас — никто к браскомму не приближался. Но это не так и было совершено преступление, причём по Имперскому Закону — гораздо более тяжёлое, чем вооружённое нападение. В то, что это Себ и Гилла — ну вот совсем не верится. И знаний-умений у них нет, и причины, да и реально — возможность на отравленную иголку меня посадить или войти когда я сплю в спальню (а доступ у Себа был) и стукнуть по голове томиком «Полного перечня технических материалов Империи». И всё, нет меня — этим фолиантом и Бронзового при желании прихлопнуть можно, никакие поля не помогут.

При этом сам факт тайного покушения, без объявления вражды и всякого такого… Это казнь, публичная и жестокая. Законы Империи справедливы: чем больше у тебя возможностей, тем выше ответственность. И где простой подданный отделается несколькими годами каторги в пользу того, на кого он покушался (если тот жив-здоров, конечно), аристократ от казни не отвертится. Максимум — штрафной Легион, без права выхода, пожизненный.